Уильям Ф. Нолан И веки смежит мне усталость
Перевод В. Казанцева

Файл с книжной полки Несененко Алексея
www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/


Один в мерно гудящей громадине космического корабля,
глубоко в его металлических сотах, Мёрдок ждал смерти.
Ракета - тонкая серебряная игла, пронизывающая черную ткань
космоса, - непоколебимо летела к Земле, а он спокойно
доживал свои последние часы, зная, что приговор
окончательный и надежды нет.
читать дальшеПосле двадцати лет пребывания в космосе Мёрдок летел
домой.
Дом. Земля. Тайервилль, маленький городок в Канзасе.
Чистый воздух, тенистая улочка и белый двухэтажный домик в
конце квартала. Домой после двадцати лет странствий меж
звезд.
Ракета вспарывала черные бездны космоса, а высоко над ее
мерно пульсирующим атомным сердцем тихо сидел Роберт Мёрдок,
видя и не видя окружающую его бесконечную тьму. Мёрдок
вспоминал.
Он вспоминал лицо матери, ее почти безмолвную мольбу о
благополучном полете, то, как она приникла к нему на долгий,
долгий миг... двадцать лет назад, когда он ступил на трап
корабля. Он вспоминал отца - высокого, обветренного - и то
последнее крепкое рукопожатие перед прощанием.
С трудом верилось, что сейчас они состарились и поседели,
что его отец, должно быть, ходит с палочкой, а мать
обессилела и сгорбилась под бременем лет.
А он сам?
Ему был сорок один год, и космос подверг его суровым
испытаниям - не меньшим, чем выпали на долю его отца на
равнинах Канзаса. Он тоже боролся с бурями - чудовищными,
чужими бурями, яростнее любых, что бушевали на Земле. Он
тоже гнул спину на равнинах под палящими лучами чужих солнц.
Его лицо словно застыло и окаменело, глаза потемнели и ушли
под надбровные дуги.
Роберт Мёрдок достал из кармана стереоснимок родителей.
Теплые, улыбающиеся, любящие лица, ждущие сына домой... Он
осторожно разгладил последнее письмо матери. Она всегда
упрямилась и отказывалась посылать пленки, жалуясь, что
голос ее срывается, что она не в состоянии делиться мыслями
с холодной безликой машиной. Она пользовалась старомодной
ручкой, медленно выводя слова на хрупкой бумаге. Он получил
это письмо как раз перед отлетом на Землю.

"Мой родной! Мы так волнуемся! Снова и снова слушаем с
отцом твой голос. Скоро наконец ты вернешься домой, и мы
благодарим небо, что ты цел и невредим. Мы так хотим тебя
видеть! Ты ведь знаешь, здоровье наше в последнее время
немного пошатнулось. У отца плохо с сердцем, ему не
рекомендуют много двигаться; счастливая весть о твоем
возвращении страшно взволновала его... Да и мне нечем особо
хвастаться - в последнюю неделю у меня появилась какая-то
слабость. Но беспокоиться не надо - ты только не тревожься!
- потому что доктор Том говорит, что у меня еще вполне
достаточно сил и слабость пройдет. Тем не менее я берегусь
и стараюсь отдыхать как можно больше, так что непременно
поправлюсь к твоему возвращению. Пожалуйста, Боб, прилетай
скорей! Мысль о тебе заполняет все наши дни; у нас опять
появилась цель в жизни, и мы молим бога только об одном:
чтобы ты вернулся живой и здоровый. Спеши, Боб, спеши!
С любовью.
Мама"

Роберт Мёрдок отложил письмо и судорожно сжал пальцы.
Лишь короткие часы оставались ему, а до Земли было еще
далеко. Маленький канзасский городок оказался недостижимой
целью. Он знал, что никогда не достигнет ее живым.
И снова, как много раз за последнее время, в голове у
него пронеслись завершающие строки древней поэмы Роберта
Фроста:

Зароки выполнить осталось
И веки смежит мне усталость

Он обещал, что вернется домой, и он выполнит это
обещание. Несмотря на саму смерть, он вернется на Землю.
"Это исключено, - говорили ему врачи. - Вы никогда не
вернетесь на Землю. Вы умрете в космосе"
И убедительно показали, как это все произойдет. Они
вычислили все до последней секунды - когда перестанет биться
сердце, когда перестанет дышать грудь. Болезнь,
подхваченная им в чужих мирах, неизлечима Роберт Мёрдок был
обречен.
Но он сказал им, что все равно вернется домой, что
намерен лететь на Землю. И они выслушали его план.
Теперь, когда жизни оставалось не более получаса, Мёрдок
шел по длинному коридору корабля; неестественно громко
звенели его шаги по металлу узких безмолвных проходов. Он
был готов сдержать свое слово.
Перед одной дверью Мёрдок остановился, повернул маленький
рычажок, и дверь в камеру плавно скользнула в сторону. В
темноте неподвижно стоял высокий мужчина. Мёрдок быстро
произвел настройку.
- Пора? - спросил мужчина.
- Да, - ответил Роберт Мёрдок. - Пора.
Через миг высокий мужчина мягко ступил в коридор,
осветились глубоко посаженные глаза, почти спрятанные под
выдающимися вперед надбровными дугами Его тяжелое, с
квадратным подбородком лицо казалось высеченным из камня.
- Вот видишь, - улыбнулся он. - Я безупречен.
- Да, это так, - отозвался Мёрдок "Но в конце концов, -
мелькнула мысль, - все зависит от безупречности. Не должно
быть ни единого изъяна, сколь угодно малого. Ни единого"
- Меня зовут Роберт Мёрдок, - сказал высокий подтянутый
мужчина в форме космонавта. - Мне сорок один год; здоров
телом и духом. Два десятка лет я провел в космосе и сейчас
возвращаюсь домой.
Мёрдок чуть заметно вздохнул, и напряженная победная
улыбка скользнула по его усталому лицу,
- Сколько еще? - спросил мужчина
- Десять минут, - медленно произнес Мёрдок. - Может
быть, двумя-тремя секундами больше. Мне сказали, что это
будет безболезненно.
- В таком случае... - Мужчина замолчал и после недолгой
паузы добавил. - Мне жаль.
Мёрдок снова улыбнулся Он знал, что машина, какой бы
безупречной она ни была, не может испытывать сожаления, и
все же от этих слов ему стало легче.
"Все будет хорошо, - одобрительно подумал Мёрдок - Он
займет мое место, и родители никогда не заподозрят, что сын
не вернулся домой. А через месяц, как условлено, машина
обратится к представителям компании на Земле. Да, - подумал
Мёрдок, - все будет хорошо".
- Помни, - сказал он. - Когда настанет пора уходить, они
должны поверить, что ты опять улетаешь в космос.
- Разумеется, - ответила машина. И собственный голос
Мёрдока продолжал объяснение: - Когда истечет месяц, они
увидят, как я поднимаюсь в ракету и улетаю с Земли, и будут
знать, что я не вернусь еще двадцать лет. Они примут как
должное, что их сын обязан вернуться на корабль, ведь
космонавт, если только он здоров, покидает службу не раньше,
чем в шестьдесят лет Будь уверен, все выйдет, как ты хочешь.
"Да, - сказал себе Мёрдок, - все должно получиться;
недаром каждая мельчайшая деталь продумана и учтена. У
андроида мои воспоминания, мой голос, мои привычки. А когда
он покинет отца и мать, якобы возвращаясь к звездам, заранее
записанные мной ленты будут продолжать разговаривать с ними
из космоса совсем как прежде. До самой их смерти Они так и
не узнают, что меня нет в живых"
- Теперь ты готов? - мягко спросил мужчина.
- Да, - кивнул Мёрдок - Я готов.
И они медленно пошли по длинному коридору. Роберт Мёрдок
вспоминал, как гордились его родители, когда его взяли на
Космическую Службу. Одного во всем городе Тайервилле. О,
то был великий день! Играл местный оркестр, мэр - старый
мистер Харкнесс с вечно спадающими маленькими очками -
произнес речь о том, как гордится Тайервилль своим избранным
сыном... По щекам матери текли слезы радости.
Но в конечном итоге это только справедливо. Другие
мальчишки, не выдержавшие конкурса, не жили, подобно ему,
одной мечтой о космосе. Он знал, что станет космонавтом и в
один прекрасный день отправится к звездам. С того самого
холодного декабрьского дня, когда он, двенадцатилетним
сорванцом, наблюдал, как плавит и выжигает черную землю
ракета с Луны, он грезил лишь о космосе, о звездах, о
безграничных горизонтах и удивительных мирах.
Мало кто мог пожертвовать всем ради космоса. Даже
сейчас, спустя два десятилетия, в его ушах звучал голос
Джулии: "Да, я уверена, ты любишь меня, Боб, но
недостаточно. Недостаточно, чтобы отказаться от своей
мечты". И она покинула его, ушла из его жизни, потому что
знала, что там нет места для нее. Там был лишь один космос
- глубокий космос, и ракетные корабли, и пылающие звезды. И
больше ничего.
Он вспоминал последнюю ночь на Земле, двадцать лет назад,
когда, лежа в постели, он ощутил огромную тяжесть
сомкнувшейся вокруг него Вселенной. Ему вспомнились
бессонные часы перед рассветом, когда он почувствовал
нарастающее напряжение внутри маленького белого дома, внутри
его самого, лежащего в накаленном безмолвии комнаты. Он
вспоминал предутренний дождь, барабанящий по крыше, и гром,
сотрясающий канзасское небо. А затем каким-то образом гром
слился с мощным ревом атомных двигателей ракеты, уносящей
его от Земли, все дальше к звездам... все дальше...
Дальше...
Высокий мужчина в аккуратной форме космонавта закрыл
внешний люк и взглядом проводил мертвое тело в темноту.
Корабль и андроид были единым целым; пара сложных и
безупречных машин, выполняющих свою работу.
Роберт Мёрдок завершил свой жизненный путь. Теперь он
будет спать вечным сном в холодном космосе.
Корабль приземлился солнечным июльским утром. Яркое
солнце Канзаса согревало толпы радостных людей,
выкрикивающих имя космонавта, оркестр гремел медью,
представители городских властей повторяли про себя тщательно
подготовленные речи, размахивали флажками дети. Но вот
людское море смолкло. Атомные двигатели стихли, и медленно
откатилась дверь люка.
Высокий и мужественный, в великолепной одежде, тысячами
бликов отбрасывающей солнечные лучи, появился Роберт Мёрдок.
Он улыбнулся и взмахнул рукой, и толпа снова взорвалась
приветственными криками и аплодисментами.
А на самом краю толпы ждали две фигуры; сгорбленный
старик, трясущийся над палочкой, и старая, морщинистая
женщина с растрепавшимися на ветру седыми волосами. Ее
глаза сияли.
Когда высокий мужчина наконец достиг их, проложив себе
дорогу сквозь плотное кольцо восторженных сограждан, они
обняли его и лихорадочно к нему приникли.
Так они и шли: космонавт в центре, родители, не спуская
с него затуманенных глаз, по бокам.
Их дорогой сын вернулся. Роберт Мёрдок наконец пришел со
звезд домой.
- Ну вот, - сказал стоявший поодаль человек. - Вот они
идут.
Его товарищ вздохнул и покачал головой.
- И все же, мне кажется это нечестным.
- Но ведь они этого хотели, не так ли? - возразил
первый. - Такова была их воля. Чтобы дома не встречала
сына смерть. Все равно через месяц он снова улетит на
двадцать лет. - Мужчина замолчал и показал рукой на две
фигуры неподалеку. - И ведь они действительно безупречны.
Он ничего не заметит.
- Пожалуй, ты прав, - отозвался второй. - Не заметит.
Он провожал взглядом обнявшиеся фигуры, пока те не
скрылись из виду.